Внезапно Ирене снова обнаружила себя в долине смертной тени, которую много лет назад она с таким трудом преодолевала. Настоящее столь неожиданно испарилось, будто его никогда не было. Ирене чувствовала себя стоящей на краю подвесного моста, который был таким ветхим и прогнившим, что казалось готов рассыпаться в любую секунду. Под ним зияла пропасть. В ее чувствах и мыслях была тьма. Она ощущала и слышала, как силы тьмы словно свора собак атаковали ее слева и справа, желая разорвать в клочья. Охваченная паникой она изо всех сил цеплялась за веревки, которые могли оборваться в тот же момент. Такое состояние души не так-то просто облечь в слова.
«Боже! Помоги мне!» — в отчаянии взывала она. Казалось, что вся ее внутренность разрывается на части.
«Пожалуйста, Господи… — продолжала она рыдать, — помоги мне доверять Тебе! Дай мне сил верить, быть терпеливой и выдержать. Помоги мне не сомневаться в Тебе».
Ирене всегда была легка на подъем и могла бегать как ветер. Но в ее жизни бывало и то, от чего она не могла убежать. Такой была эта болезнь. Ей было ясно, что это то, через что она должна пройти. Обратной дороги нет, и слово Божье говорит:
«Я с тобой, мой посох и жезл — они успокаивают тебя…»
Читать легче, чем проживать эту ситуацию, да и держаться за это слово было невозможно! Но ей ничего не оставалось, как хвататься за соломинку, чтобы не утонуть.
Снова возвращается депрессия? Она уже опять здесь? Ирене заглянула в себя и покаялась здесь и сейчас. Когда все это вновь разыгралось внутри нее и воспоминания нахлынули потоком, холодный пот потек по спине, и волосы на затылке встали дыбом от ужаса.
Следующим утром из ванной комнаты она сразу пошла в кабинет Иоханнеса, когда он готовился к своей проповеди. Он посмотрел на нее и спросил: «В чем дело? Ты смотришь на меня со страхом и немым вопросом».
От страха сердце Ирене колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет из нее, и она не могла с ним справиться. Она пыталась сконцентрироваться на чем-то другом, кроме ее страхов и чувств, которые переполняли ее и сбивали с толку.
Охваченная ужасом она смотрела на Иоханнеса, потому что, те приступы страха, которые ее мучили годами, снова навалились на нее со всей силой. Ужас от возвращения депрессии вызывал панику.
«Почему я чувствую себя так же, как тогда? Как такое может быть?» — думала она. Как же ей хотелось раствориться, спрятаться, но куда?..
«Взлечу ли в небо, как взмывает алое покрывало зари — убегу ли на край моря, как ускользает от восходящего солнца предрассветный сумрак, найдет повсюду меня Твоя рука и удержит меня десница Твоя…» — пришло ей на ум (Псалом 138 в переложении Йорга Цинка)
Только сейчас Иоханнес заметил как плохо она выглядела. Ее волосы спадали на лицо тонкими прядями, глаза были красными и ввалившимися, кожа серой.
«Я хотела побыть с тобой наедине, — сказала она и продолжила, — чтобы попросить у тебя прощения».
«Я представляла мою жизнь с тобой совсем иначе. Мне так жаль, что я снова втягиваю тебя в эту ситуацию. Я не рассчитывала, что болезнь вернется, я надеюсь, что это не принесет осложнения в наши отношения?»
Ее голос звучал так, будто бы она размышляла сама с собой вслух.
«О чем ты говоришь?» — спросил он, всматриваясь в нее.
«Возможно в нашем супружестве было слишком много конфликтов, или слишком много работы, а может, что-то еще? Я не знаю, но мне так плохо», — добавила она сквозь слезы.
«Остановись, пожалуйста, — сказал он. — Не приписывай нашему супружеству ничего лишнего, на мой взгляд оно хорошее!»
«Я не знаю, что мне делать!!! Мне так плохо, ты даже не можешь себе представить», — ответила она, всхлипывая. Ее самым большим желанием было извиниться за все, за все покаяться, лишь бы все снова стало хорошо.
«Мы уже прошли через многое, справимся и сейчас!» — поддерживал он ее.
«Молись за меня, я не знаю куда себя деть», — прошептала она.
В последующие недели были пройдены всевозможные врачи, и они согласились с тем, что это депрессия. Однако Ирене не хотела с этим соглашаться. Все эти дни она старалась занять себя всем на свете, урегулировать все необходимое, провести как можно больше времени с детьми, содержать дом в порядке, чтобы почти не было времени думать, что будет дальше. В последнее время все чаще она сильно уставала, и когда работа была сделана, ей приходилось отлеживаться в постели пару дней. Несмотря на это ей было трудно допустить эту мысль, ведь она и себе говорила: «У христиан не бывает депрессии!»
«Почему это происходит именно со мной?» — спрашивала она себя.
Ей было понятно, если это действительно депрессия, то она появилась не в одночасье. Точно так же и уйдет она не за одну ночь, это процесс, хотя с Господом возможно все. Это было ее самым большим желанием, но Он по какой-то причине не исцелял ее.
Ей было жаль себя, и в состоянии крайней тревоги, она узнала о тайне Красного моря, прочитав о ней.
Во время Второй мировой войны одна еврейская женщина вместе с другими ее соотечественниками была отправлена из Голландии в товарном вагоне в Освенцим. Она была охвачена таким ужасом, что едва ли могла соображать. В этом переполненном людьми вагоне она обнаружила пожилого раввина. В своем горе она упала перед ним и закричала: «Помоги мне, я схожу с ума от страха!»
Точно так чувствовала себя Ирене. Она испытывала ужасающий дискомфорт в теле, у нее болело просто всё. Она не хотела больше жить, ее преследовали мысли о самоубийстве, и не было ни малейшего намека на покой. Проблемы с концентрацией внимания, бессонница, отсутствие аппетита и неописуемый ужас охватывали ее. Она теряла в весе и постоянно плакала.
Измученная болезнью и мнимой виной Ирене могла отождествить себя с псалмистом:
«Господи! не в ярости Твоей обличай меня и не во гневе Твоем наказывай меня… (Псалом 6:2) …Ибо стрелы Твои вонзились в меня, и рука Твоя тяготеет на мне (Псалом 37:3). Нет целого места в плоти моей от гнева Твоего; нет мира в костях моих… Как тяжелое бремя отяготели на мне! Согбен я, поник совсем, с утра до вечера хожу в печали»
Сгорбленная и изнуренная страданиями она влачила свой день в глубокой тоске.
Во всем ее теле покалывало, как бывает, когда затечет нога или рука, было похоже на укусы комаров. Такой же разбитой она лежала в постели, и вынуждена была смотреть на то, каким грузом она была для своей семьи. Ее силы истекали. В отчаянии она могла только плакать и стенать.
«Боже! Ты знаешь томления души моей, и стенания мои не сокрыты от Тебя. Помилуй меня!»
«Сердце трепещет, нет больше сил, свет меркнет в моих глазах».
«Ты видишь, я вот-вот упаду. Боль моя неразлучна со мной».
(Псалом 38:10,11,18)[1]
Одна за другой летели ее молитвы в небеса, но они будто разбивались о потолок комнаты. В терпении приходилось ей переносить эти мрачные дни. Уныние и ужас давили на нее тяжелым покрывалом, и вся ее уверенность, что Бог пощадит ее, ускользала. Однако Иоханнес и их шестеро детей заботились о ней. У него была вера в нее и большая надежда, что все скоро пройдет. Его ежедневного ободрения, казалось, хватает лишь на короткое время. Он читал ей вслух Библию и приносил еду к постели. В этой душевной и телесной скорби молился Иоханнес с ней каждый вечер. В иные вечера они доходили в молитве до седьмого поколения предков, потому что некоторые из братьев и сестер в церкви подливали масла в огонь, говоря: «Что-то с вами не так, мы молимся о вас, но ничего не происходит. Наверняка, у вас есть какой-то грех».
Такие слова добавляли, естественно, им обоим дополнительную боль. Ирене верила, что есть только единственный оправданный образ жизни, только один способ обрести покой, а именно, что ее исцелит Господь.
Но ничего не происходило.
Она вглядывалась в темное ночное небо. Неужели ангел небесный обращался к ней, чтобы усилить в ней угрызения совести и чувство вины? Или это был демон из преисподней, пытающийся свести ее с ума? А может быть, все это просто невероятное совпадение? Она опустила голову, сокрушаясь о своей судьбе.
В этот момент ей показалось, будто большая темная туча преграждает ей возможность видеть Отца Небесного. Ее вера становилась все меньше и меньше, так что она не могла больше молиться, а вместо этого вынуждена была как милостыню собирать молитвы мужа и братьев и сестер из церкви. Когда небо стало для нее будто медным, у нее была маленькая надежда, что солнце светит другим, и их молитвы будут услышаны.
Некоторые христиане возлагали на Иоханнеса в своей вере относительно божественного исцеления еще большее бремя, чем он уже нес. Ему было очень больно, когда они его спрашивали: «Как это так что когда ты за других молишься, они исцеляются, а твоя жена — нет?»
Один за другим крутились вопросы в голове у Ирене.
«Разве та проблема, что уже есть, недостаточно большая, — думала она. — Почему верующие братья и сестры еще и с такими вопросами приходят?»
В дополнение к семейным обязательствам началась ее личная одиссея от врача к врачу. В конце концов, образно говоря, это привело ее к тому, что она выбросила белый флаг. В кресле у чуткого лора она поняла, что должна прекратить войну.
«Вы же разрушаете себя, — сказала врач. — Делайте уже что-нибудь!..»
«Что я должна делать?» — спрашивала Ирене себя. Врачи все равно не смогут ничем помочь, это она сразу же откинула прочь, эту мысль она ни в коем случае не хотела принимать. Клиника? Нет, об этом не может быть и речи. В своих страданиях она не хотела встречаться там ни с кем из людей, чьи лица отображали весь спектр: от заинтересованных до измученных, от маниакально возбужденных до депрессивно замкнутых. Там, где они медленной шаркающей чередой бредут по длинному коридору и должны вытираться носовыми платками, потому что их слюна неконтролируемо течет изо рта, потому что они под действием медикаментов и страдают от целого ряда их побочных эффектов. Нет! Этого она не хотела ни в коем случае.
Спотыкаясь, наконец-то, она дошла до своей машины и прислонилась к ее крылу. Медленно села в нее, вытерла капающий нос тыльной стороной ладони и всмотрелась с грустью в свое осунувшееся лицо, отражавшееся в оконном стекле. Так она сидела и пыталась собраться. Довольно долго, сидя за рулем, она наблюдала за течением воды в реке, пока не убедилась, что может ясно мыслить, чтобы дальше ехать.
Заморосил дождь. В небе висели серые тучи, туман заполнил все вокруг. Усталость расползлась по всему телу, но она не могла взять себя в руке, в ее голове клубилось множество вопросов. Не переставая она ломала себе голову, размышляя: Почему? Почему?
Ради своих любимых детей она пожертвовала бы всей своей жизнью, но все ушло, она будто окаменела. Ни один здравомыслящий человек не может себе представить, как могут чувства умереть, столь сильно измениться.
Непостижимо!
Единственный мужчина, за которым она была замужем, единственный мужчина, которого она по-настоящему любила… Но как такое может быть? Иоханнесу был 41 год. Его обаяние всегда восхищало ее. Казалось, за последние годы он стал еще более привлекательным. Как она могла потерять всякие чувства к такому восхитительному мужчине? Ее губы дрожали, кожу стянуло. Отчаяние и тоска были невыносимыми.
Когда ей приходилось останавливаться на пару минут, она прижимала лоб к холодному оконному стеклу машины. Увидеть всех семерых членов ее семьи было радостью большей, чем любая другая испытанная ею радость. Одновременно ее сводило с ума то, что она не сможет больше быть с ними рядом. Одна только эта мысль обдавала холодом по всей спине.
Мысли о самоубийстве преследовали ее и подталкивали въехать в дерево, чтобы все выглядело просто как авария. Она остановилась как можно быстрее.
«Нет!, — выдохнула она из последних сил. — Нет! Так я потеряю вечную жизнь! Нет!»
Слова вылетели из нее. Это ни в коем случае не должно произойти….
«Боже! Помоги мне!»
«Нет!» — кричала она снова и снова. Но это не приносило ей ни малейшего облегчения.
Ее душа готова была разорваться, она вцепилась пальцами в руль и держалась за него крепко.
Затем откинулась назад, ее диафрагма сократилась, чтобы пустить воздух в легкие, в то время как образы ее детей и мужа пролетали перед ее закрытыми глазами.
«Я признаю свою вину, Господи! Я не хочу даже думать об этом, не то что совершить!» Всей своей внутренностью она осаждала небеса.
Добравшись до дома, Ирене пошла к телефону и позвонила верующей сестре из церкви, чтобы поделиться с ней своими страданиями и получить поддержку. Рыдая она рассказала о случившемся.
«То, что нас не убивает, делает нас сильнее! Сражайся дальше, мы справимся с врагом!» — сказала женщина на другом конце провода и положила трубку.
В тоске Ирене продолжала брести сквозь мрачные долины разочарованности и безнадежности. Часто у нее было ощущение, что она функционировала словно робот, а никто ее не понимал.
Неожиданно через пару дней перед дверью ее дома возникла сестра из Верденской церкви. Ее звали Анни Потратц, и она обладала пониманием и чуткостью. Какое-то время она приходила ежедневно, чтобы подбодрить Ирене и помочь ей с детьми и по дому. Она готовила еду и поддерживала ее во всем, что было возможным. Ирене охватила волна благодарности. Она ощущала, что ее любят и ценят, так что слезы наворачивались у нее на глаза. Это не было само собой разумеющимся.
«Спасибо», — шептала Ирене каждый раз, когда она прощалась вечером с Анни, одновременно хлюпая носом и хватаясь за предложенный ей носовой платок.
Было уже поздно, когда она приготовила ужин для себя и своих детей. После многочисленных бессонных ночей напряжение заметно спало и уступило место изнеможению.
Ирене была ужасающе уставшей и чувствовала себя одинокой в этом множестве задач, которые надо было выполнить в доме с шестью детьми. Пульсация во лбу и на затылке была первым сигналом начинающейся мигрени.
Хорошо, что муж поддерживает ее, что Анни приходит каждый день.
«Эти люди — Божьи руки, протянутые мне на помощь» — поблагодарила она, вздохнув. Без этих, пусть немногих, но добрых людей, ей бы не справиться в нынешней проблемной ситуации. Она взяла таблетки от головной боли и села с детьми к столу, но не успела даже пригубить, как зазвонил телефон. Звонила верующая сестра из церкви, чтобы узнать о состоянии Ирене. Когда она поняла, что нет никаких изменений, то сказала: «Ты должна прославить Бога, иначе твоя депрессия неизвестно сколько еще продлится!»
Для Ирене такие советы были скорее избиениями. С грустью она положила трубку, потому что была вынуждена признать, что ни малейшего желания прославлять у нее не было. Ей было не того.
Как часто она слышала в проповедях, что жизнь христианина может пойти наперекосяк, но однако Бог всегда держит всё в Своих руках, и в Своей любви является Всемогущим Господом. В последние дни Ирене все чаще задумывалась о том, является ли это учение библейским. Возможно, это было просто позитивное принятие желаемого за действительное, обычное для ее конфессии?
Какая устрашающая мысль..
«Господи, прости меня! — вырвалось у нее, и она снова начала плакать. — Я теряю свою веру! Я уже ничего не понимаю. Иисус, пожалуйста, помоги мне! Будь милостив ко мне!»
Ирене хотела молиться, ей хотелось раскрыть свое сердце перед Богом, успокоиться в Его утешении и близости, но отчаяние связало ее. Дни проходили так же мучительно, как и раньше. Невыносимое ожидание, без надежды, жестокая игра с ее душой, телом и духом.
Шел месяц за месяцем, а она, в основном, лежала в постели. Почти каждый день Иоханнес заставал ее плачущей, однако всегда находил подкрепляющее и утешающее слово для нее. Но она все слабела и слабела, так что ему приходилось носить ее в ванную, купать и снова относить в постель.
В разгар это катастрофической фазы некоторые братья и сестры из церкви, так сказать, вновь просунули свои головы в ее убежище, и прозвучали все те же вопросы… может быть все-таки есть грехи в их жизни, ведь они же так молятся.
Порой такие вопросы братьев и сестер из церкви ввергали в шок: «Почему Ирене не становится лучше? Мы же молимся за вас. Возможно, у вас в семье есть грех?»
Иоханнес говорил: «Я молился до седьмого колена вдоль и поперек. Наша семья благословенна безмерно. По благодати Божьей мы наследуем Его мир, независимо от того что мы делаем в настоящий момент. Господь наполняет нас, в то время, как мы пребываем с Ним день за днем».
Посреди этих страданий заболела Натали Петер — мама Иоханнеса, она никогда не носила фамилии Юстус, хотя все ее знали под этим именем. После сильной простуды у нее началось воспаление легких, и она попала в больницу. В тот вечер навестить ее пришли почти все братья и сестры Иоханнеса. Подозревали ли они о чем-то?
Иоханнес отправился в путь. Когда он зашел, его мать посмотрела на него с тревогой.
«Сегодня я умру», — сказала она своему сыну, сев на кровати.
«Откуда ты это знаешь?» — удивился Иоханнес.
«Помнишь, когда ты еще жил у нас дома, я тебе сказала, что когда у меня исчезнет аппетит, и я не смогу есть, то умру. Я пережила столько горя, была в нужде и голодала, однако несмотря на все лишения мое тело работало и все побеждало, но сейчас я чувствую, что пора. Мое тело больше не хочет, я понимаю в духе, что смерть стоит у дверей».
«Мама, что я могу еще сделать для тебя?» — спросил взволнованно Иоханнес.
«Помолись за меня, мой сын, — ответила она, вытирая кулаками свои глаза. — Примет ли меня Господь?» — продолжила она, склонив голову.
«Мама, давай помолимся вместе, я поведу в молитве, а ты повторяй за мной. Хорошо?» — предложил Иоханнес, опустившись на колени перед кроватью. После совместной молитвы он произнес для нее, в утешение, слова из 49-й главы книги пророка Исаии, 15 стих:
«Забудет ли женщина грудное дитя своё, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя».
Они обнялись и поцеловались, она положила свою голову на его плечо, плача и прося о прощении. Иоханнес погладил ее седую голову и поцеловал в лоб. Ее глаза были полны грусти и одновременно облегчения. Когда уходя Иоханнес попрощался, то это было их последнее прощание при жизни. В 3.30 ночи раздался звонок.
Иоханнес взял трубку. Это был врач, сообщивший о смерти. До сегодняшнего дня Иоханнес помнит этот момент прощания. Одно дело быть рядом с человеком, и совершенно иное, когда человек покидает эту землю. Он проходит этот путь в полном одиночестве, чтобы предстать пред лицом Божьим. Как хорошо, когда у человека есть уверенность в том, что его ждут на небесах. Никто из детей не расчитывал, что конец наступит так быстро. Глубоко переживая потерю, Иоханнес сидел тем вечером в полной печали. Для Ирене же все было так, будто ничего не произошло. Она не могла ни воспринимать эмоции, ни показывать их. Во время ее болезни в семье были свадьба и похороны свекрови. В обоих случаях она была как мертвая, в полной апатии. Утопая в своем унынии, она искала внутренний мир, однако находила, к сожалению, лишь тревогу и беспокойство.
Когда следующим утром она стояла в ванной комнате перед зеркалом, стыд, вина и самоосуждение переполнили ее так сильно, что она с трудом могла смотреть на себя.
«Все семеро, живущие под этой крышей, не смогут меня никогда простить» — думала она. По ее спине пробежала снова волна холода. Быстро покинув ванную, она вошла в спальню, где собирался ее муж.
«Скажи, я нормально себя веду? Я нормально выгляжу? Или я сошла с ума?» — спросила она Иоханнеса.
«Почему ты так думаешь?» — спросил он ее.
«Я хочу знать, — ответила она. — Скажи мне правду!»
«Но ты выглядишь нормально и ведешь себя как нормальный человек». — сказал он ей.
Она обрадовалась, что внешне выглядит нормально, потому что внутри у нее все выглядело отвратительно, мрачно и тоскливо. Так она тянула себя через каждый день, и вот прошло уже семь месяцев, которые в большей степени она провела в постели. Но лучше не становилось, лишь хуже. Однажды она вынула мясо из морозилки и пошла с ним в бюро Иоханнеса, которое он себе устроил дома. «Ты не знаешь, что можно сделать с мясом? Что мне приготовить сегодня?» — спросила она его.
«Почему ты меня спрашиваешь? — удивился он. — Ты же — профессиональный повар!»
Она взяла мясо и пошла на кухню, молясь: «Господи, он не понимает меня, только Ты один меня понимаешь. Что я должна делать?» — вздохнула она в отчаянии.
Исчезли все идеи, ушло все творческое, просто все исчезло. Она действительно не знала, что делать с этим мясом. Сокрушаясь о своем состоянии, она поняла, что ей надо переломить себя и обратиться за помощью. Несколько раз уже Иоханнес предлагал ей поехать в санаторий и восстановиться, но ничего подобного раньше она никогда не делала. Уже не только Иоханнес, но и ее домашний врач-терапевт советовал ей то же самое. Однако она отказалась. Ирене считала, что не может оставить своего мужа и детей. Ее ответ звучал так:
«Вы не справитесь без меня! Нет, так я не оставлю вас!»
Но в этот раз она знала, что должна так поступить, даже если этого не хотелось.
На следующий день Ирене сама записалась к психотерапевту и попросила его дать ей направление в специальную клинику санаторного типа «de’ignis» (с латинского: огонь) в Альтенштайге.
Затем она в сопровождении Анни поехала в кассу медицинского страхования. Там она получила разрешение на трехнедельный курс. В кассе медицинского страхования позаботились о том, чтобы уже через неделю она могла начать лечение в клинике «de’ignis». Иоханнес увез ее туда на машине.
Когда она прибыла в клинику, то после разговора с лечащим врачом, ей были прописаны девять недель лечения. Принимая прописанные медикаменты, уже через две недели она заметила разницу. Это ужасающее отвращение к жизни ушло.
Через пять недель к ней стала возвращаться возможность концентрироваться. Дела пошли в гору. Она могла снова молиться и знала, что Он ее слышит. Ирене была охвачена одним желанием. Именно это пылкое желание выздороветь неугасимо горело в ее подсознании, управляя ее мыслями и поступками.
Она буквально прожужжала Богу все уши, молясь по семь раз в день. Это были одни и те же слова, которые она направляла Небесному Отцу: «Исцели меня! Исцели меня! Исцели меня! Господи, Ты знаешь, что у меня большая семья, и мои дети нуждаются во мне! Я нужна моему мужу, и церковь — они тоже нуждаются во мне! Тебе знакомы страдания, и Ты можешь помочь страждущему. Пожалуйста, помоги мне!»
Это была молитва, которую она приносила пред Богом ежедневно.
Кто-то может подумать, что не очень-то в ней много разнообразия.
Это было и ей понятно. Ей было важно, чтобы Бог услышал ее молитву и даровал ей восстановление.
Во время прогулок у нее было время размышлять, и она могла пройти по своей жизни. Неожиданно ей вспомнилось, что как-то Михаил Сергеевич Горбачев сказал:
«Нет простых решений для сложных проблем. Нужно терпеливо разматывать нить, чтобы она не порвалась.»
Теперь в центре сложной проблемы оказалась она. «Как же мне ухватиться за нить?» — спрашивала она себя.
Ей было ясно, что она совершила немало ошибок в своей жизни, и что мудрость — преимущество возраста. По юности наломаешь дров немало, и тянуть нить нет терпения. И пока это до тебя дойдет — уже и состарился. Она жалела о многом.
Погрузившись в размышления, она оказалась в прошлом со своей мамой. На их отношениях был отпечаток указательного пальца: «Ты должна… ты не должна.»
Например, ей пришлось сжечь свои туфли на высоком каблуке, ходить в платке. Она не осмеливалась задавать какие-либо вопросы. Она чувствовала себя одинокой, потому что мама не протягивала ей руку помощи, ей не хватало и ее ласки, так необходимой в такие моменты.
Хотя у нее самой уже было шестеро детей, в ней возникало постоянно это ощущение, как перед покаянием: «Ты ничтожная девочка!» Именно такой она никогда не хотела быть. Она могла отождествить себя с народом Израильским, и тем, что они почувствовали, когда Моисей спустился с горы и озвучил им десять заповедей. Когда ты себя и так уже чувствуешь нечистым и отягощенным, со скелетами в шкафу, и тут звучит строгий глубокий голос: «Ты должен… и ты не должен…»
Сегодня у Ирене нет проблем с десятью заповедями, напротив, она видит в них назидание, и находит сверх всякой меры восхитительным и непостижимым, насколько же актуальными и жизненными они остаются. Только не надо их рассматривать так бюрократически или механически, как их, к сожалению, представляли и продолжают представлять, особенно, фарисеи и книжники христианства.
С неприятным ощущением она вспомнила, как ребенком ей пришлось учить их наизусть, так что десять заповедь сначала были «вбиты» в нее.
«Не должен»… Все начиналось с указательного пальца, и затем шла глава со «смертными грехами».
Этого указательного пальца, возможно, никогда и не было в библейском тексте, но он сопровождал ее до сих пор.
Неожиданно она заметила, что переводы с древнееврейского уточняют, что временную форму глаголов можно употребить не только в смысле «ты не должен!», но и как будущее время, а именно «Не будет у тебя!» И вдруг заповеди засияли в другом свете. Иными словами там стоит: «Если ты, человек, постиг Меня как своего Бога и Творца, тогда ты будешь чтить Меня. Тогда ты не лгать. Тогда ты не будешь убивать Тогда ты не будешь разрушать свое супружество!..»
Ирене ощутила, как присутствие Духа Святого окружает ее. Продолжая предаваться своим размышлениям, она была от всего сердца благодарна, что была Божьим Дитем.
Было абсолютно ясно, что человек, который поклоняется своему Создателю и знает, что о нем заботятся (наблюдают) с любовью, не нуждается по сути ни в каких заповедях, осознавая сам по себе последствия в отношениях.
В одном из переводов с арамейского, который был разговорным языком времен Иисуса, в «Отче наш» стоит не: «Не введи нас во искушение…», но: «Ты не дашь нам впасть в искушение». Она приняла это для себя и это согревало ей душу.
Как часто Павел в своих посланиях указывает на то, что Бог — не карающий и не отвергающий Бог, но Тот, Кто протягивает нам руку в любое время. Как отец в притче о блудном сыне, чувствовавшем себя нечистым телесно и душевно, растратившим все наследство до последней копейки, но в большой надежде пришедшем, чтобы просить о прощении. Отец бежал ему навстречу. Иначе невозможно представить себе десять заповедей. Она не могла по-иному понимать десять заповедей. Она видела в них не правила игры, за несоблюдение которых мы получаем от Бога «красную карту», но Его обещание поддерживать нас, если мы признаем Его Создателем и Господом своим.
Кто считает, что это устаревшее отношение в наш век интернета и интеллекта, тот еще не признает доверие Богу, а потому доверяет лишь себе или открытиям человеческого разума, что по их мнению одно и то же.
Этим Ирене никого не хотела отчитывать, и уж тем более представлять себя как истину первой инстанции. Напротив, часто наша способность к познанию нарушается.
„Ночь перед телевизором, день с журналами и газетами, и я уже сомневаюсь в Боге и во всем мире», — писал кинорежиссер Вим Вендерс в одной статье в журнале «Штерн».
«Неудивительно, ведь у мира не было ничего иного на уме, как сделать Бога непонятным. Но именно поэтому Его обещание становится все более актуальным день ото дня» — продолжал он дальше.
«Ищущий находит» — говорит Библия. Кто ищет мирское, тот мир и находит. Кто ищет Бога, находит Его. В сущности, десять заповедей не говорят ничего иного: Жизнь того, кто ищет Бога, происходит в тех рамках, определенных здесь десятикратно.
Так эти десять заповедей становятся из повелений предложениями. Они должны были быть и фундаментальным правилом общественной жизни, и принципом жизни, которую человек может вести с чистой совестью перед Богом и самим собой.
С того момента, когда Ирене поняла, как ранена она была, она искала то место боли, которое создал для этого Бог. Это место было центром ее жизни, им был Крест, на котором Христос понес величайшую боль. Туда она пошла со своей болью, отдала все и пережила то, что называется искуплением. Жить искупленной от силы действия собственных ран и вины по отношению к другим, которую она взвалила на себя, означало жить, взирая на Христа. Подобно Петру, пошедшему к Иисусу по бурному морю. Пока его взгляд был устремлен на Него, он не тонул, несмотря на все страхи. Как только он посмотрел на высокие волны вокруг себя и потерял Иисуса из виду, то начал тонуть.
Ирене думала: «Я хочу жить со Христом, приближаясь к Нему, а не погибнуть».
Даже если ей было трудно понять свою мать, она была уверенна, что та хотела для нее лучшего, будь то воспитание или вопросы веры. То лучшее, что она могла дать согласно ее знаниям и мнению, она отдавала, ведь другого не знала. Она сама была воспитана строго по правилам и ничего не могла с этим поделать.
Есть одна истина, над которой частенько посмеиваются. Одна девушка рассказывала, что когда ей было четыре года, она считала: «Моя мама лучшая. Она все знает и может все».
Когда ей было тринадцать, она была уверена: «Моя мама не имеет ни малейшего понятия, и я буду поступать как мне вздумается».
Когда ей исполнилось двадцать пять она сказала: «Если бы я послушалась свою маму».
В этом есть доля правды.
Иногда Ирене ловила себя на том, что именно так и случилось с ней. Она не хотела критиковать свою маму, но она ее не всегда понимала. И сегодня она знала, хотя со дня смерти мамы прошло уже двадцать пять лет — мама была по-своему права. Она сделала все, что могла, и оставила доброе наследие. Поэтому и Ирене всегда может обращаться к сокровищам, которые получила в жизни и извлекать из этого пользу. И действительно, все эти годы Ирене почти каждую ночь снилась ее мама, так что она не могла ее забыть.
Вечером, разговаривая с Иоханнесом по телефону, она могла говорить обо всем, и в конце они молились вместе. Всякий раз, как только ее атаковали мысли о самоубийстве, она звонила ему, и он приказывал этим мыслям уйти во Имя Иисуса. Слава Богу, Он слышал ее. И хотя покалывания по всему телу еще оставались, но интервалы между ними удлинялись. Также и мысли о самоубийстве, да и другие физические недомогания отступали. Интервал между их появлением увеличивался, и длились они короче. Все это время Ирене вела дневник и могла сравнивать.
Иоханнес же занимался домом и детьми. Он вставал рано поутру, готовил детям контейнеры с едой и провожал в школу. Обед был готов к их возвращению. Он делал для них все, чтобы они не чувствовали нехватки матери. Но несмотря на все его усилия детям не хватало именно мамы. В один из дней Ирене получила от старшего сына письмо:
«Любимая мамочка, папа делает все очень хорошо, он очень старается, но он не может тебя заменить».
Плача читала Ирене это письмо и сильно страдала, тоскуя по дому.
Тут же она написала ему ответ, в котором выразила свои чувства и в то же время справилась с болью от отсутствия детей рядом. Она много писала, и ей приходило много почты, так что проходившие лечение вместе с ней не переставали удивляться, что она получает больше всего писем. Еще одним очень хорошим времяпрепровождением во время пребывания в клинике были прогулки на свежем воздухе и чтение вечерами, когда она уже лежала в постели. Так ей попала в руки интересная история, за которую она была благодарна от всего сердца Богу… и за то, что Он сохранил ее.
Работающим высоко на строительных лесах непозволительны оплошности. И тем не менее они случаются. При ремонтных работах на крыше церкви один работник потерял равновесие и рухнул с высоты вниз. На лужайке внизу было много больших надгробий, удар о которые не выдержал бы ни один человек. Но между надгробиями пасся барашек. На него мужчина и упал.
Огромная сила удара полностью раздавила животное. Однако рабочий выжил и мог после падения встать и идти. Хотя эта история насчитывает уже десятки лет, можно и сегодня в католической церкви Вердена на Руре увидеть высеченного в камне ягненка. Он должен напоминать о чудесном спасении кровельщика.
Мужчине повезло, что ягненок пасся невероятным образом именно там, куда он упал. Так же повезло и Ирене. Агнец играет в Библии важнейшую роль, ведь мы, люди, совершаем постоянно оплошности. Мы нарушаем благие правила, которые дал нам Бог для жизни. Такие нарушения выводят нашу жизнь часто из равновесия. Но прежде всего они закрывают нам вход на небеса, и ведут к вечной погибели. Однако Бог не хочет позволить нам упасть. Поскольку Он нас любит, Он предлагает нам спасение через Агнца. Уже в Ветхом Завете Бог ввел принцип заместительной жертвенного агнца. Вместо виновного грешника умирал невинный агнец. Иисус Христос пришел в этот мир, как Агнец Божий, чтобы раз и навсегда на Кресте заплатить за наши прегрешения.
Ты готова Ему довериться и позволить Ему тебя спасти? «Не странно ли, что эта история попала мне в руки именно сейчас?» — спрашивала себя Ирене. История придала ей новые силы доверять, и она была так благодарна, что Господь ее защитил в этом обстреле мыслями о самоубийстве.
Наверняка, перед тем деревом, в которое она собиралась въехать, тоже пасся белый Агнец. «Спасибо, Господь!» — прошептала она, захлопнув книгу.
Через пять недель пребывания Ирене в санатории, Иоханнес решил ее навестить. Она забронировала комнату в отеле, где они могли бы переночевать вдвоем, потому что в клинике не было свободных. И вот он, проехав семьсот километров, тихо поднявшись по лестнице, внезапно остановился перед их комнатой. Ирене сидела у окна и читала книгу. Когда она услышала стук в дверь, то поднялась и открыла ее.
В то же время в ее голове возникли странным образом ассоциации из прошлого, когда она была одиннадцатилетней девочкой. Была холодная осень. Уже облетели листья с деревьев, и по ночам были заморозки. Раздался стук в дверь, она встала и открыла ее. Перед ней стояла маленькая миниатюрная японка. Она была в бегах, и хотела где-нибудь в этой местности обосноваться.
Ирене тут же позвала свою мать. Когда Альвина увидела изголодавшуюся женщину, то сразу же позвала ее в дом, показав на стул в кухне, на который та могла сесть. Они попытались заговорить с ней, но миниатюрная женщина не говорила по-русски. Она задрала юбку и показала толстую коричневого цвета коросту сантиметров десяти толщиной на ее бедре, похожую на ржаной хлеб. Альвина решила, что это последствия атомной бомбы, которую американцы бросили на Хиросиму и Нагасаки. Японка пыталась на пальцах объяснить, что она голодна, и ей нужны деньги.
«Быстро, принеси воды!» — приказала Альвина.
Ирене схватила ведро и пошла к колодцу. Когда она вернулась, ее мать уже поставила корыто и наполнила его горячей водой из большой кастрюли, стоявшей на печи, чтобы мыть посуду или помыть руки. Японка стояла в нижнем белье рядом. Когда она сняла сорочку, то оказалось, что все ее тело покрыто этими огромными ранами, покрытыми коростой. Альвина помогла женщине искупаться. Она дала ей чистую сорочку из шкафа, теплые чулки, которые связала сама, вязаную кофту, которая оказалась большой, хотя сама Альвина была очень худой. Наконец, Альвина наполнила тарелку горячим супом и поставила достаточно хлеба на стол. Пока женщина жадно поглощала еду, Альвина бросила ее старые рванные вещи в печь, где огонь их быстро пожрал. Ирене преследовали эти сцены. Она боялась, но пыталась не показывать этого женщине, которой пришлось столько претерпеть.
И вот она снова стояла у двери и открывала ее. Когда после такой смены парадигм она увидела перед собой Иоханнеса, она вскрикнула от радости. Они обнялись, соскучившись. Ирене не могла взять себя в руки, слезы катились по ее щекам, пока она прижималась к мужу.
Они долго стояли, молча, обнявшись, пока Иоханнес не прервал тишину.
«Ты выглядишь великолепно! Дай мне на тебя посмотреть», — сказал он, отстраняя ее осторожно от себя.
«Заходи!» — пригласила она, наконец, его.
Они долго смотрели друг на друга, молча.
«Она еще красивее, — думал он, — чем в моих воспоминаниях».
Он рассматривал ее лицо, ее глаза. Она стала более женственной, женщиной, нежной и чувствительной по отношению к другим, как это бывает у прошедших собственный путь страданий.
«Ты и впрямь выглядишь лучше, чем пять недель назад, когда я тебя видел последний раз!» — сказал он.
«Спасибо!» — поблагодарила она. Ирене была снова ухоженной, подкрасившись, она еще больше похорошела. К тому времени к ней вернулась тяга к красивым вещам. Это было подтверждение того, что она идет на поправку.
«Как дела у детей?» — спросила она, хотя все время писала каждому из детей отдельно письма, которые хранит до сих пор. Так она поддерживала с ними связь. Но тем не менее хотела услышать о происходящем и от Иоханнеса. Она хотела знать все, ее интерес к жизни пробудился снова.
«Она возвращается к жизни» — радовался Иоханнес, успокаивая ее, что все в наилучшем порядке.
Перед тем, как он собирался приехать к ней, они разговаривали по телефону. Ирене попросила его: «Пожалуйста, не бери никого из детей с собой, иначе я не выдержу оставшееся время без них!» Поэтому он приехал один.
«Как дела у тебя? Расскажи мне лучше о себе!» — попросил Иоханнес. Она смотрела в пол и молчала, спустя какое-то время она подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза.
«Это было ужасно, я не могу тебе описать», — сказала она. — Я не хочу даже вспоминать об этом, ты будто бы днем и ночью в густом тумане, и не можешь выбраться — страшно!» — добавила она дрожащими губами.
Ее голос стал внезапно спокойным и твердым. Она пыталась овладеть собой…
Ее внутренняя дверь распахнулась и безмолвная агония вырвалась наружу. Закрыв лицо руками, она пыталась не вспоминать прошлое. Через некоторое время она промокнула глаза и сказала:
«Но я замечаю, что шаг за шагом становится лучше. К сожалению, это отнимает у меня слишком много времени, но я рада, что из темных долин я уже почти выбралась».
Время, проведенное вместе, было кратким, но оно пошло на пользу обоим.
После посещения Иоханнеса Ирене считала дни и хотела как можно быстрее домой. Через восемь недель она поговорила со своим врачом, и тот одобрил эту идею. Иоханнес забрал ее. Когда она приехала домой, ей показалось, что она не узнает своих детей. Они так изменились, так выросли. С нежной силой она прижимала детей к себе. Радость была большой с обеих сторон. Ирене радовалась быть снова дома со своими детьми, дети были рады, что мама снова дома. После сердечных приветствий, Ирене медленно открыв дверь спальной комнаты, чтобы поставить свой чемодан, была поражена увиденным. Дети украсили комнату цветами и воздушными шариками. Она была в восторге, тогда как Иоханнесу множество цветов напомнили похороны матери, с чем он еще не смирился.
Дом был тщательно убран и блестел от чистоты. Ее встречали с большой признательностью. Дети заметили, что мама изменилась, и снова хорошо выглядела. Ирене подкрасилась, и выглядела снова ухоженной как когда-то. «Разруха» закончилась.
Дети заказывали разнообразные блюда, Иоханнес, конечно, научился готовить за это время, но только довольно однообразно.
Ирене положила на стол бумагу для составления меню, и каждый мог записать свое желанное блюдо. По порядку она исполнила эти желания. Иоханнес взял отпуск и оставался две недели дома, чтобы быть в помощь, пока она снова привыкнет. Он ездил с ней за покупками, помогал с горами белья, пылесосил и, пока дети были в школе, помогал на кухне. Так потихоньку Ирене смогла начать различать горизонт после своей истощающей депрессии, длившейся так долго.
За эти годы они учились, как обходиться друг с другом, ценить друг друга, любить и уважать, как во времена радости, так и во время бед и страданий. Разговаривать друг с другом обо всем, и это обещание, которое они дали друг другу дважды, они старались выполнять ежедневно. Они не хотели никаких тайн друг от друга, какой бы большой или маленькой ни казалась проблема.
Ирене начала рассказывать ему о случившемся, и запутанные узлы, которые все эти годы скрывались у нее внутри, были развязаны. Ведь когда у нее была первая депрессия, она очень страдала, что ей не разрешали ничего ему рассказывать. Из-за разницы в вере часто возникает дисгармония. И в той области их жизни, где было много вопросов и нужно было много обсуждать, они не могли этого сделать.
Теперь же ей было чуть-чуть лучше, потому что она могла говорить с ним обо всем.
Везде, где возможно, выразить свои чувства, это необходимо сделать. Не выраженные на месте чувства остаются «незавершенными делами» на «счете души», и ждут когда они в последующем разговоре будут освобождены и обработаны. Иначе они собираются в «комки» и лежат душевными узлами на сердце, отнимая много сил. У Бога не остается ни один узел не распутанным, прежде чем Он продолжит Свою работу.
Бог распутывает все, ведь на самом деле у сатаны нет права, и можно чувствовать себя свободным в духе. Ирене замерла на мгновенье, чтобы подумать о высказывании Райнера Марии Рильке:
«Никогда не пытайся избежать в своей жизни ни тревоги, ни боли, ни тоски, никто не знает, как они работают над тобой!»
В этом мире мы, христиане, не избавлены от страданий и печалей. Но мы знаем, что мы носимы Господом Богом, который допускает что-то, но дает силы переносить. Нам стоит это признать и принять, ведь «любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу».
Такой опыт приводит к нам людей, переживших подобное.
Очень быстро Ирене заметила, что такого рода люди нуждаются более в милосердном внимании, чем в ранящей критике всезнайки. Для нее стал важным вопрос, который она задавала снова и снова: «Почему? Почему должны люди терпеть страдания? Почему, Господи?»
Эмоционально она снова вставала на подвесной мост, висящий над глубокой пропастью.
«Почему, Господи?» — спрашивала она негромко, пока ей в руки не попала маленькая брошюрка одной миссионерской группы. Она могла себя действительно отождествить с написанным.
«Знаешь почему тебе пришлось пройти столько дорог по пустыне? Почему подчас телесным соблазнам позволено тебя так угнетать, что они бросают вызов Божьему миру внутри тебя? Почему Господь иногда позволяет внутренним и внешним трудностям становиться непреодолимыми? Почему твоя радость вчера и сегодня как тлеющий фитиль[2], подобный тому, о котором говорил Исаия? Почему ты так часто уставший и утомленный? Знаешь ли ты почему все так происходит? Господь Иисус Христос любит тебя так сильно, что он хочет сделать тебя примером силы Его благодати. Тебе должно быть достаточно Его благодати, чтобы испытать Славу и силу этой благодати, которая «совершается в немощи». Мы должны быть «в похвалу славы благодати» Его. И Он Сам хочет сиять через нас.»
С одной стороны Ирене чувствовала, что получила ответ на ее вопросы. А с другой, она думала: Господи, должно ли это быть так страшно и болезненно?
Наступила весна, теплый южный ветер привел все в движение, согревающее солнце растопило снег. Ручьи вышли из своих берегов, объединяясь в потоки и несясь с пеной по долине, заливая луга водой. Ирене радовалась возможности снова быть в своем саду. Сеять, смотреть, как все растет, и собирать урожай — это она очень любила. Пока стоит земля, сеяние и жатва не прекратятся, ей открылось слово: «Что посеет человек, то и пожнёт».
Она снова могла видеть и восхищаться тем, как это прекрасно, когда природа пробуждается. Деревья зеленеют. Тюльпаны, крокусы и нарциссы, которые в Германии называют пасхальными колокольчиками, прорастали из земли у нее в палисаднике. С приближением весны на полях стали пахать и сеять, аисты возвращались с юга. Будучи интровертом Ирене наслаждалась весенней природой особенно, и в восхищении могла лишь снова подтвердить, как дивно наш Бог создал все. Ей было хорошо на земле, она Его за это благодарила от всего сердца.
Она стояла и наслаждалась свежим воздухом, вдруг ее посетила мысль: Посев и жатва связывают ее с ее юностью. Она думала о юношеском легкомыслии, обо всем, что можно было сделать лучше. К этому относилось и обвинение родителей в собственных оплошностях юных лет. Легко сказать, что окружающий мир такой холодный, такой бессердечный, а люди такие безжалостные, эгоистичные и равнодушные. При этом она забывала спросить себя, а какой она была в своей юности.
Из-за этого сегодня ей было подчас так жалко себя, поскольку память напоминала ей, что позже она пожнет от своих детей. Каждому стоит держать перед своими глазами естественный закон сеяния и жатвы. По молодости она этого не осознавала. Каждое слово, каждый поступок — это семя! Хорошее или плохое. Ее отношение к родителям — это семя. Через ее детей к ней придет соответствующий урожай.
Злоба и несправедливость — это семя, которое в земле умножается. По сравнению с добрыми семенами сорняки разрастаются гораздо сильнее. Кто не хочет ненависти, прелюбодеяния, блуда, насилия и убийства, не должен это любить, лелеять, не говоря уже о том, чтобы допускать это даже в свои собственные представления.
Конечно же, мы сеем и добрые семена. Конструктивные разговоры с детьми, знакомыми или коллегами, в которых рождается правильная точка зрения — это добрые семена.
А Иисус пришел и собрал с нашего поля всю «ботву», все семена ненависти, зависти, боли, пренебрежения и смерти. Он взял на Себя все плоды посеянного человечеством. Взамен Он предлагает, принять плоды Его жизни — мир, прощение, исцеление и вечную жизнь.
Позволь Иисусу собрать урожай на твоем поле, живи Его Словом, собирая себе сокровища на небесах!
После санатория, когда Ирене уже была дома, приступы страха продолжали нападать, но уже с большими интервалами. Она держала уши востро, на случай, если это может произойти, обращаясь к Господу: «Господи, не оставляй меня, мой Бог, не будь вдали от меня! Приди и помоги мне скорее! Ведь Ты — мой Господь и мой Спаситель!»
Неожиданно Ирене заметила, что темных туч стало меньше, и постепенно солнце заполняло светом все вокруг. Это было как у той еврейской женщины, когда «раввин положил свою руку на ее голову и спросил: «Дитя, разве ты не знаешь тайну нашего народа? Тайна Израиля — это тайна Красного моря. Нет пути вокруг моря, нет пути поверху или понизу, чтобы прийти. Божий путь ведет сквозь Красное море. Вложи свою руку в Божью руку, моя дочь, и вступи в воду. Ты будешь поражена тем, что она отступает!» И чудо произошло! Женщина успокоилась и безумный страх покинул ее».
Нечто подобное было у Ирене. После двух лет темноты в жизнь Ирене ворвался день, и подвесной мост, на котором она все еще находилась, оказался в дневном свете. Внезапно мост стал выглядеть не так уж и устрашающим, а благодаря свету она могла видеть, куда ступать.
Иисусу тоже пришлось пройти сквозь Красное море. Бог избавил Его не от страданий, а в страданиях! И, в конце концов, освободил. Так и Ирене пришлось пройти сквозь Красное море, но Бог пошел вместе с ней, и пронес ее. Он дал нам «ключи к сердцам людей», чтобы в любви и смирении принимать друг друга.
То, о чем Ирене горько сожалеет и печалится сегодня, так это о «необходимости доказать другому». Нет, этого она уже больше не хочет. Она была рада и благодарна, что Иисус провел ее через испытание огненное. Ей хотелось жить день за днем, зная, что ее будущее в Его руках.
Сегодня она может сказать, что ее восстановление было совершено чудодейственной силой Господа. Она может выразить это и засвидетельствовать о том, что она получила из Божьих обетований, ведь Библия полна обетований. Мир Божий безоговорочно воцарился в ее жизни. Она вышла из своей личной огненной печи с обновленной верой в Силу и Любовь Божью, и не считала само собой разумеющимся исцеление от этой болезни. Ее супружеская жизнь стала глубже и насыщеннее. Они обрели глубокую признательность, любовь и нежность друг ко другу и детям, какие может приобрести тот, кто смотрел смерти в глаза.
Ей было важно поразмыслить над тем, что произошло за это время. Она видела, что Бог через депрессию что-то изменил, а что-то развил в чертах ее характера. Венцом их супружества стало чувство удовлетворения и благополучия, которое испытывают те пары, чьи отношения стали зрелыми, и они вместе устояли в превратностях жизни. Она радовалась вновь и вновь Божьей благости и благословениям всей ее семьи.
Некоторые боятся депрессии и думают, что не справятся с ней, ведь жизнь прожить — не поле перейти. Ирене может лишь подтвердить это, но и засвидетельствовать, что Иисус при каждом шаге идет рядом, даже если кажется, что идешь один. Страшно даже подумать об этом, но она знает, что некоторые христиане не могут выбраться из депрессии.
Однако из своего собственного опыта Ирене может сказать, что Иисус привел многих к восстановлению в чудесном, совершенном здоровье. Ему одному вся честь! Естественно, сатана пытается выиграть эту битву до того, как мы ее начали. Сегодня она очень хорошо и понимает, и может поддержать тех людей, которые идут темными долинами. Она смотрит на них другими глазами. Сердце Ирене открыто для них, и она может ходатайствовать за них в молитве совершенно иначе.
После двух лет тьмы свет ворвался в ее жизни и подвесной мост превратился в твердую почву, освещенную дневным светом. Несмотря на светлые дни внутри нее, она еще не была такой выносливой как прежде.
Ее молитва звучала: «довольно для каждого дня своих забот и тревог».
Она вверяла себя Богу, и ей хватало сил на каждый день. Следующим утром она молилась так же.
Вчера она прожила день с Божьей помощью, уповая на Него. Вчера она справилась со всей работой, значит, справится и сегодня. Так она жила день за днем, ожидая доброго и лучшего, что завтра будет новый день, полный обетований. Даже если жизнь мягко закрывала одну дверь в мрачные дни, она могла с надеждой открыть другую.
Ирене уже прошла какие-то дороги, но знает определенно, что та была худшей. Каждый из нас нуждается в очищении, каждый по-своему. Господь хочет по какой-то причине очистить нас. Он никогда не обещал нам гладких путей. Он сказал: «Я с вами во все дни до скончания века».
Она ощутила, как Господь проговорил к ней, заметила, что получила ответ на ее вопросы. Внезапно ее сердце наполнилось теплом, она почувствовала себя принятой.
Между строк она могла теперь прочесть: Подписано! С любовью, твой Иисус.
Она и представить себе не могла, какую силу можно черпать из веры. Ее вера выросла и окрепла в трудные времена.
Вызов веры, что «Бог несет» был действительно проверен на практике, именно тогда, когда «пришло время». Она испытала, что по-настоящему никогда ничего не претерпевала свыше ее сил. Чего она боялась в такой ситуации? Этого никто не может представить. Но после ее двухлетних страданий она заметила, что нуждается все больше в общении с Богом. Она чаще читала Библию и жаждала большего.
«Ни о чем не беспокойтесь![3]» Подобные послания Иисуса приобретали совершенно новое значение. Ее сердце взволнованно забилось, дыхание на короткое время участилось. Она знала, что делать. Когда она получила мир внутри себя, глубоко вздохнула, и снова почувствовала себя на руках Бога, как в те дни, когда у нее не было выхода и не было надежды. Ей показалось, что кто-то прошептал ей на ухо: «Тебе даже не надо нажимать на ручку. Божьи двери всегда приоткрыты».
[1] Стихи 38-го Псалма взяты из разных переводов Библии на русский язык.
[2] Он тростника надломленного не переломит и тлеющего фитиля не погасит. В верности даст Он правосудие;
Исаия 42:3 в Новом русском переводе.
[3] Современный перевод РБО